imx(o) :: Три–четыре блока

Три–четыре блока этого паркета еще потом года четыре валялись у меня на балконе — продать я их так никому и не смог. Лето заканчивалось, "Оптовая торговля" как–то все меньше и меньше интересовала потенциальных подписчиков и я решил забить на это дело, тем более, что карту метрополитена Москвы я уже всю объездил, а по второму разу было уже неинтересно. Поэтому я по–случаю устроился к айзерам, неподалеку от метро "Пражская" торговать колбасой. Денег было не очень много, но зато колбасы — сколько сожрешь. В моем случае еще и "сколько втихаря занычешь, а потом унесешь". Колбасу приносил гордый горец с непроизносимым именем, которое он переделал на русский лад. Получилось "Сыргей". Сыргей приходил с утра с двумя тяжелыми коробками под мышками, в которых лежала слегка потерявшая товарный вид колбаса. Ящик с батонами, ящик с колечками, на развес. Он тяжело трюхал ящики на асфальт, открывал палатку, добывал оттуда ящик из–под пива, чтоб сидеть, картонку, весы и тазик. Потом приходил я, аккуратно мыл в тазике колбасу с мылом, полоскал, натирал подсолнечным маслом, чтоб солнце играло в ее прекрасных отблесках, после чего Сыргей пшикал на нее каким–то забугорным баллончиком с запахом чеснока и я садился под зонтик продавать колбасу населению. Гилавный, скажи, чито калбаса хароший, свининый, савежий! А то люди увидят шито нисавежий, будут бирезгавать! — поучительно наставлял меня Сыргей и отправлялся в тенек, метать напильник в дерево. Уж не знаю, может у айзеров это такой народный вид отдыха. Но напильник он метал знатно — тот уходил чуть ли не наполовину в толстую осину, откуда он его, кряхтя, доставал и шел курить шмаль с такими же как он азербайджанскими предпренимателями в красных пиджаках. У Сыргея я проработал месяц, после чего он обвинил меня в хищении колбасы и, через знакомого, пообещал мне все возможные азербайджанские кары. Мимо этого места я еще года два ходил с опаской, оглядываясь, ища в толпе его небритую рожу